Европейский модернизм
на ляодунском полуострове
В последние десятилетия стремительно разросся у побережья Желтого моря один
из крупнейших городов Северо-Восточного Китая — Далянь. Наш давний интерес к нему вызван рядом обстоятельств. В 1945-м в окрестностях Дальнего (так назывался тогда город) были временно расквартированы части Красной Армии и семьи офицерского состава, и в приморском пригороде Кашегавры прошли дошкольные годы автора этих заметок. Ранее, в 1930-х в этом курортном поселке развернулось строительство особняков дипломатических представительств стран, признавших марионеточное государство Маньчжоу-Го. Так в живописный уголок Ляодунского полуострова стали доходить явления
европейского зодчества, а в «китайских» воспоминаниях тесно переплелись эпизоды
из истории СССР и Китая, виды местного экзотического ландшафта и ярких архитектурных сооружений.
История и облик энергично развивавшегося Даляня (фото 1) и, в частности, его бывшего пригорода Кашегавры любопытны и сами по себе, и в связи с установленными между нашими странами контактами. Но еще нужнее путем творческого анализа совершенно неизвестного наследия европейской архитектуры, импортированной в Кашегавры, попытаться обнаружить те принципы и тенденции, которым суждено было вдохнуть новую жизнь в зодчество XX века. Ознакомление с ними дает нечто более ценное, чем только усвоение определенных стилевых черт: оно помогает избавиться от простого копирования приемов при организации жизненной среды.
К 1945 г. Кашегавры были застроены лишь пунктирно. Центр поселка был задуман вблизи моря, но пока что здесь имелись стадион и прогулочная набережная вдоль внушительной подпорной стенки. Основным элементом застройки был загородный дом для семьи (и гостей) из состава дипмиссий
(т. е. верхушки среднего класса). В зодчестве стран Западной Европы в 1930-х преобладали разновидности современной архитектуры, или модернизма. Решающее значение для формирования его нового языка имели поиски облика жилых домов и поселков. В своем программном проекте загородного особняка (1923) Мис ван дер Роэ с большим художественным мастерством синтезировал его элементы, использовав чистые поверхности стен и плавное взаимопроникновение внутреннего и внешнего пространства.
Была и оппозиция, которую представляли ветераны архитектуры, предпочитавшие работать в традициях эклектики. Различие между модернизмом и эклектикой было принципиальным (оно наблюдается и сейчас, о чем недавно приходилось писать в статье о двух новостройках Минска, см.: АиС, 2021, № 6). В модернизме красивое не отождествлялось с богато украшенным, как это обычно бывало в эклектике. Исчезло единообразие художественных форм и средств (ордер, осевая симметрия и т. п.) и механическое объединение геометрических элементов, плотно насыщавших поверхности стен. Декора могло не быть вовсе: носителем прекрасного стала сама специфически обработанная утилитарно-конструктивная форма в сочетании с воздухом, солнцем, зеленью и свободным пространством. Все это определило распространение модернизма как интернационального стилевого направления, хотя один и тот же новаторский дух проявлялся в разных странах в различных формах.
Загородные дома в Кашегаврах тоже относились к какой-либо разновидности модернизма: либо ближе к новаторской, для которой характерен разрыв с художественными нормами эклектики, либо к стилизаторской, обладающей как теми же новыми чертами, так и традиционными формами, но произвольно переработанными. Несколько приведенных ниже примеров интересных особняков в Кашегаврах, воссозданных автором статьи по фотографиям, были композиционно и стилистически оригинальны при одном и том же функциональном назначении. Очевидно, привлеченные зодчие ставили своей основной задачей не поиски стиля, а творческую интерпретацию образа жизни своих заказчиков.
К первой разновидности принадлежали несколько заметных объектов, среди которых несомненно самым характерным был особняк дипмиссии Франции. Он располагался в середине поселка и как магнит притягивал взрослое и детское население (фото 2),
создавая впечатление строгости, достоинства и горделивости одновременно. Хотя проектировщик не был изобретателем использованных приемов создания целостного сооружения, он добился такого их сочетания, при котором и без применения декора обеспечил художественную гармонизацию чисто функциональных элементов, отыскав в них скрытую прежде силу выразительности. Причем один и тот же прием или элемент, как правило, несколькими способами участвовал в построении и выявлении объема, эффективно содействуя его единству (фото 3).
Так, использование равенства измерений объекта по трем координатам сразу же обеспечивало ясность восприятия его объемности, а пирамидальная крыша усиливала художественный эффект, одновременно предоставляя дополнительные функциональные приобретения, укрупняя масштаб здания, вызывая ассоциации с окружающими поселок сóпками. Лаконичное членение объема и его поверхностей достигалось главным образом группировкой оконных проемов в разноразмерные блоки, что обеспечивало и выявление структуры внутренних пространств, и опять укрупнение масштаба здания.
Активную композиционную и стилеобразующую роль получили парящий в воздухе венчающий карниз с большим выносом, единый козырек над окнами 2-го этажа и такой же протяженный парапет балкона 2-го этажа. А то, что эти элементы заворачивались за угол дома и продолжались на других его поверхностях, словно обозначая контуры его горизонтального сечения, стало характерным и эффективным способом достижения объемности даже при фронтальном восприятии главного фасада.
Не было забыто и впечатляющее сопоставление массы верхней его части с пространственно развитым нижним ярусом. Применение железобетонного каркаса позволило заглубить наружную стену 1-го этажа и добиться реальной интеграции интерьера и внешней среды. Но для восприятия объемности формы и одновременно в функциональных целях ориентированный на лужайку выступ большой гостиной получил полуцилиндрическую форму по соседству с плоской поверхностью стены обеденного зала.
Однако выбранное решение 1-го этажа не соответствовало осевой симметрии, реализованной в пределах верхнего яруса, а главное — нарушало фронтальность и уравновешенность формы. Поэтому проектировщик ввел в структуру здания дополнительный острохарактерный элемент, известный к тому времени по работам крупных зодчих (вилла в Гарш Ле Корбюзье, 1927; дом в Техасе Ричарда Нейтра, 1937) и целесообразный в композиционном и функциональном отношениях — открытую наружную лестницу. Она вела с зеленой лужайки непосредственно на 2-й этаж к жилым комнатам и оранжерее; она же участвовала в организации окружающего дом пространства.
Отдельные элементы здания и приемы их использования органично обеспечивали соподчинение разных сторон объема с подчеркиванием южного фасада как главного (несмотря на устройство входа с востока). К нему были обращены основные помещения, на нем были сосредоточены основные членения поверхности стены, перед ним раскрывалась террасированная партерная зона. Композиционный центр фасада был выделен криволинейным выступом остекленного ограждения большой гостиной. Декоративные свойства красного изразцового кирпича были использованы только в подпорных стенках в зоне, удобной для зрительного восприятия цвета и фактуры материала.
Неизвестно, хотел ли проектировщик того или нет, но он последовательно реализовал четыре из всех пяти принципов формирования архитектурной формы, предложенных Ле Корбюзье. Домов с плоской крышей в Кашегаврах не было вовсе.
В такой же манере работал и автор проекта здания дипмиссии Великобритании (фото 4). Во всяком случае, организующие элементы его объекта тоже были освобождены от декоративных украшений, чтобы вновь открыть эстетическую ценность чистых плоскостей. Но различия в построении и выявлении объема заметны. Английские дома часто проектировались с учетом возможного расширения вверх и вширь, и особняк в Кашегаврах тоже состоял из нескольких секций под сложно образованной скатной крышей. Оформилась L-образная структура, ставшая первым шагом для последующего построения пластичного объема.
Внимание проектировщика вынужденно направилось на поиск способов обеспечения целостности формы и взаимного проникновения внешнего и внутреннего пространства. На этот раз они достигались не единым опоясывающим карнизом с большим выносом, а соподчинением плоских поверхностей стен и крыш, обладающих разными визуальными свойствами. Зодчий нужным для этого образом рассекал их и наклонял, пересекал одну плоскость другой, разбивая их по планам, помещая одну позади или над другой, так что крупный объем дома выглядел даже меньше фактических размеров. Помимо этого он воспользовался введением типичного для модернизма горизонтального междуэтажного пояса с непременной полочкой по верху, которые связывали многочисленные уступы здания. Пояс также участвовал в выявлении контура плана, огибая участки плоских взаимопересекающихся стен или акцентируя криволинейное ограждение балкона 2-го этажа, подчеркивая положение композиционного центра фасада.
С помощью заглубления определенных фрагментов плоских стен обеспечивались характерные для модернизма условия восприятия объемности здания — с возможностью как бы заглянуть внутрь его структуры, увидеть «не читаемые» на ортогональной проекции плоскости, обеспечивая одновременно и взаимодействие пространств. Сооружение же на одной вертикальной оси нескольких полуцилиндрических элементов: остекленного выступа гостиной 1-го этажа, накрывающего его балкона и венчающего их козырька — кроме желания выявить объемность, позволило, используя свет и тени, выделить композиционный центр южного фасада.
В целом особняк дипмиссии Великобритании отличался пластической смелостью при одновременном стремлении к простоте, рациональности и функциональности объекта. Его облик был далек от симметричных композиционных схем, его план формировался свободно, исходя из целесообразности расположения помещений и их групп; вследствие чего свободной и живописной была и объемно-пространственная структура здания.
Не менее привлекательным был загородный дом дипмиссии Дании (фото 5), который уверенно демонстрировал приемы интенсификации архитектурной пластики плоскости и объема. В целом он принадлежал к стилистическому направлению модернизма, но в нем проявились нюансы той его ветви, которую называли национально-романтической. Ее своеобразие проявилось в выявлении тектоники формообразующих фрагментов стен, потребовавшем избирательного использования природных строительных материалов и мотивов классицистической, а также местной архитектуры в сочетании с внимательным подходом к природному ландшафту.
Внешний облик дома соответствовал архитектурным особенностям плана, и структура здания «прочитывалась» свободно. Главные помещения основного объема (был еще хозяйственный блок с гаражом) были выстроены цепочкой, раскрываясь окнами и балконами в сад. Анфилада залов 1-го этажа замыкалась на западном торце здания экседрой — глубокой полукруглой нишей (даже со специально изготовленным для нее традиционным диваном), выявленной на фасаде полуцилиндрическим выступом. Поперечная ось цепочки основных помещений подчеркивалась с одной стороны здания большим витражным окном двусветного холла (фото 6) с внутренней 3-маршевой деревянной лестницей, с другой — верандой и балконом над ней на 1-м и 2-м этажах соответственно (фото 7).
Южный и западный (короткий) фасады были решены с единым композиционным, но несколько разным стилевым подходом. Основные формообразующие средства знакомы по иным особнякам — членения и уступы фрагментов стен, протяженные горизонтальные карнизы с большим выносом и подкарнизными бетонными поясами-фризами, традиционные поэтажные полочки на уровне подоконников, соподчинение плоских и криволинейных стен и т. п. Очень активна в этом отношении роль ограждений балконов, единой линией опоясывающих юго-западный угол особняка — от входного узла до полукруглого балкона над верандой. Основной шатровый объем высокой крыши тоже получил дополнительные членения, соответствующие контуру плана.
Черты национально-романтической ветви в общем стилевом направлении новой архитектуры проявились уже на торцевом западном фасаде. Тектонические особенности стены выступающей экседры — его композиционного центра — были дифференцированно выявлены фактурой и цветом красивого природного камня (в нижнем ярусе), изразцового кирпича (на выпуклом поле стены) (фото 8),
еще выше — неожиданными элементами ордера — своеобразными мутулами под горизонтальным пояском. Не типичные для модернизма средства появились на южном, садовом фасаде. Окна 1-го этажа приобрели полуциркульное завершение; полукруглый балкон поддерживался не железобетонными столбами, а изящными колонками перефразированного тосканского ордера, между которыми и был устроен уютный проход-спуск в сад. Над срединной частью здания с целью формирования композиционного центра фасада в и без того сложную скатную крышу был «врезан» нависающий треугольный фронтон, поддержанный парными изящными деревянными кронштейнами, а тимпан фронтона расчерчен по подобию фахверковой стены. Однако некоторый разнобой стилевых средств, нисколько не снижая общий уровень целостности формы, обеспечивал ее своеобразие. Наблюдения за подобными ситуациями позволили А.В. Бунину в свое время сделать вывод о том, что в основе архитектурного единства лежит не стилевое, а композиционное начало.
Не исключено, что как раз из-за принадлежности к национально-романтической ветви модернизма и, конечно, в совокупности с другими факторами (кучное расположение соседних коттеджей, близость к набережной и т. п.) датский особняк продолжает сохраняться до сих пор. Иные образцы европейской архитектуры, импортированной в Кашегавры почти столетие назад, утрачены, уступив место многоэтажной и очень плотной жилой застройке.
Проделанный анализ убеждает: историческое место модернизма в эволюции европейского зодчества определяется тем, что, не создав своего стиля в традиционном понимании, модернизм положил начало новому периоду в развитии архитектуры. Его основным формообразующим принципом стало эстетическое выражение органического единства функции, материала, контекста, а также образа жизни и духа общества и, конечно, профессионального авторского подхода. Отсутствие обязательного набора постоянных системообразующих элементов открыло в дальнейшем возможность поиска форм, не посягая на основной принцип. Это свойство особенно важно в нашу динамическую эпоху, периодически обновляющую арсенал художественных средств, конструктивных материалов и пространственных структур.